Как обращались с пленными российскими военными на Чеченской войне. Пропавшие и забытые Тумаев сергей владимирович
В Чечне русские войска воевали еще при царях, когда Кавказский регион только входил в состав Российской империи. Но в девяностых годах прошлого века там началась настоящая бойня, отголоски которой не утихают до сих пор. Чеченская война в 1994-1996 и в 1999-2000 - две катастрофы российской армии.
Предпосылки Чеченских войн
Кавказ для России всегда был очень непростым регионом. Вопросы национальности, религии, культуры всегда поднимались очень остро и решались далеко не мирными способами.
После того как в 1991 году развалился Советский союз, в Чечено-Ингушской АССР на почве национальной и религиозной неприязни усилилось влияние сепаратистов, в результате чего была самопровозглашена республика Ичкерия. Она вступила в противостояние с Россией.
В ноябре 1991 года Борисом Ельциным, тогда президентом России, был издан указ "О введении чрезвычайного положения на территории Чечено-Ингушской республики". Вот только данный указ не поддержали в Верховном совете России, ввиду того что большинство мест там занимали противники Ельцина.
В 1992 году, третьего марта, Джохар Дудаев заявил, что на переговоры пойдет только тогда, когда Чечня получит полную независимость. Спустя несколько дней, двенадцатого числа, в парламенте Чечни приняли новую конституцию, самопровозгласив страну светским независимым государством.
Почти сразу были захвачены все правительственные здания, все военные базы, все стратегически важные объекты. Территория Чечни полностью перешла под контроль сепаратистов. С этого момента законная централизованная власть перестала существовать. Ситуация вышла из-под контроля: процветала торговля оружием и людьми, по территории проходил наркотрафик, бандиты грабили население (особенно славянское).
В июне 1993 года солдаты из личной охраны Дудаева захватили здание парламента в Грозном, а сам Дудаев провозгласил появление «суверенной Ичкерии» - государства, которое он полностью контролировал.
Спустя год начнется Первая чеченская (1994-1996), которая положит начало целой серии войн и конфликтов, ставших, пожалуй, самыми кровавыми и жестокими на всей территории бывшего Советского Союза.
Первая чеченская: начало
В 1994 году, одиннадцатого декабря, российские войска тремя группами вошли на территорию Чечни. Одна входила с запада, через Северную Осетию, еще одна - через Моздок, а третья группа - с территории Дагестана. Изначально командование было поручено Эдуарду Воробьеву, но он отказался и подал в отставку, сославшись на полную неподготовленность данной операции. Позже операцию в Чечне возглавит Анатолий Квашнин.
Из трех групп только "моздокская" смогла двенадцатого декабря успешно выйти к Грозному - остальные две были блокированы в разных частях Чечни местными жителями и партизанскими отрядами боевиков. Спустя несколько дней и оставшиеся две группировки российских войск подошли к Грозному и блокировали его со всех сторон, за исключением южного направления. Вплоть до начала штурма с этой стороны доступ в город будет свободен для боевиков, это позже повлияло на осаду Грозного федеральными восками.
Штурм Грозного
31 декабря 1994 года начался штурм, который унес множество жизней русских солдат и остался одним из самых трагичных эпизодов в российской истории. В Грозный с трех сторон вошло около двухсот единиц бронетехники, которая была почти бессильна в условиях уличных боев. Между ротами была плохо поставлена связь, что мешало координировать совместные действия.
Российские войска завязли на улицах города, поминутно попадая под перекрестный огонь боевиков. Батальон Майкопской бригады, который дальше всех продвинулся к центру города, попал в окружение и был почти полностью уничтожен вместе с командиром - полковником Савиным. Батальон Петракувского мотострелкового полка, который шел к "майкопцам" на выручку, по итогам двух дней боев насчитывал около тридцати процентов первоначального состава.
К началу февраля численность штурмующих была увеличена до семидесяти тысяч человек, но штурм города продолжался. Только третьего февраля Грозный был заблокирован с южной стороны и взят в кольцо.
Шестого марта часть последних отрядов чеченских сепаратистов была перебита, другая ушла из города. Грозный остался под контролем российских войск. По сути, от города мало что осталось - обе стороны активно использовали и артиллерию, и бронетехнику, поэтому Грозный практически лежал в руинах.
На остальной непрерывно шли локальные бои между российскими войсками и отрядами боевиков. Кроме того, боевики подготовили и провели ряд (июнь 1995), в Кизляре (январь 1996). В марте 1996 года боевики сделали попытку отбить Грозный, но штурм был отражен российскими солдатами. А был ликвидирован Дудаев.
В августе боевики повторили попытку взять Грозный, на этот раз она удалась. Многие важные объекты в городе были блокированы сепаратистами, российские войска понесли очень большие потери. Вместе с Грозным боевики взяли Гудермес и Аргун. 31 августа 1996 года было подписано Хасавюртовское соглашение - Первая чеченская война закончилась с огромными потерями для России.
Людские потери в Первой чеченской войне
Данные в зависимости от того, какая сторона ведет подсчет, разнятся. Собственно, это неудивительно и так было всегда. Поэтому ниже предоставляются все варианты.
Потери в Чеченской войне (таблица №1 по данным штаба российских войск):
Две цифры в каждой колонке, где указаны потери российских войск - это два расследования штаба, которые были проведены с разницей в год.
По данным Комитета солдатских матерей, последствия Чеченской войны совсем иные. Одних убитых там называют около четырнадцати тысяч человек.
Потери в Чеченской войне (таблица №2) боевиков по данным Ичкерии и правозащитной организации:
Среди мирного населения "Мемориал" выдвигал цифру в 30-40 тысяч человек, а секретарь Совета безопасности РФ А. И. Лебедь - 80 000.
Вторая чеченская: основные события
Даже после подписания мирных соглашений спокойнее в Чечне не стало. Всем заправляли боевики, шла бойкая торговля наркотиками и оружием, людей похищали и убивали. На границе между Дагестаном и Чечней было тревожно.
После ряда похищений крупных бизнесменов, офицеров, журналистов, стало понятно, что продолжение конфликта в более острой фазе просто неизбежно. Тем более что с апреля мелкие группы боевиков стали прощупывать слабые места обороны российских войск, подготавливая вторжение в Дагестан. Операцией по вторжению руководили Басаев и Хаттаб. Место, где боевики планировали ударить, было в горной зоне Дагестана. Там сочеталась малочисленность российских войск с неудобным расположением дорог, по которым не перебросишь подкрепление очень быстро. Седьмого августа 1999 года боевики перешли границу.
Главную ударную силу бандитов составляли наемники и исламисты из "Аль-Каиды". Почти месяц шли бои с переменным успехом, но, наконец, боевики были отброшены назад в Чечню. Вместе с этим бандиты провели ряд терактов в разных городах России, в том числе и в Москве.
В качестве ответной меры двадцать третьего сентября начался мощный обстрел Грозного, а спустя неделю российские войска вошли в Чечню.
Людские потери во Второй чеченской войне среди российских военнослужащих
Ситуация изменилась, и доминирующую роль теперь играли российские войска. Но многие матери так и не дождались своих сыновей.
Потери в Чеченской войне (таблица №3):
В июне 2010 главком МВД привел такие цифры: 2 984 убитых и около 9000 раненых.
Потери боевиков
Потери в Чеченской войне (таблица №4):
Потери среди мирного населения
По данным, которые подтверждали официально, на февраль 2001 года погибло свыше тысячи мирных жителей. В книге С. В. Рязанцева «Демографический и миграционный портрет Северного Кавказа» называются потери сторон в Чеченской войне в пять тысяч человек, хотя речь идет уже о 2003 г.
Если судить по оценке организации «Международная амнистия», которая себя называет неправительственной и объективной, то погибших среди мирного населения было около двадцати пяти тысяч человек. Считать могут долго и старательно, только вот на вопрос: "Сколько погибло в Чеченской войне на самом деле?" - вряд ли кто-то даст вразумительный ответ.
Итоги войны: условия мира, восстановление Чечни
Пока шла Чеченская война, потери техники, предприятий, угодий, каких-либо ресурсов и всего остального даже не считали, ведь главными всегда остаются люди. Но вот война закончилась, Чечня осталась в составе России, и встала необходимость восстановить республику практически из руин.
Огромные деньги были выделены на - Грозный. После нескольких штурмов целых зданий там почти не осталось, а на данный момент это большой и красивый город.
Экономику республики также поднимали искусственно - нужно было дать время, чтобы население освоилось с новыми реалиями, чтобы были отстроены новые заводы, фермы. Необходимы были дороги, линии связи, электричество. Сегодня можно сказать, что республика почти полностью вышла из кризиса.
Чеченские войны: отражение в фильмах, книгах
Десятки фильмов сняты по событиям, которые имели место в Чечне. Множество книг выпущено. Сейчас уже не понять, где вымыслы, а где реальные ужасы войны. Чеченская война (как и война в Афганистане) унесла слишком много жизней и прошлась "катком" по целому поколению, поэтому остаться не замеченной просто не могла. Потери России в Чеченских войнах колоссальны, причем, как утверждают некоторые исследователи, потери даже больше, чем за десять лет войны в Афганистане. Ниже дан список кинолент, которые наиболее глубоко показывают нам трагические события чеченских кампаний.
- документальный фильм из пяти серий "Чеченский капкан";
- "Чистилище";
- "Прокляты и забыты";
- "Кавказский пленник".
Множество художественных и публицистических книг описывает события в Чечне. В составе российских войск, например, воевал знаменитый сейчас писатель Захар Прилепин, написавший роман "Патологии" именно о данной войне. Писатель и публицист Константин Семенов опубликовал цикл рассказов "Грозненские рассказы" (о штурме города) и роман "Нас предала родина". Штурму Грозного посвящен роман Вячеслава Миронова "Я был на этой войне".
Широко известны видеозаписи, которые были сделаны в Чечне рок-музыкантом Юрием Шевчуком. Он со своей группой "ДДТ" не один раз выступал в Чечне перед российскими солдатами в Грозном и на военных базах.
Заключение
Госсовет Чечни опубликовал данные, из которых следует, что в период с 1991 по 2005 год погибло почти сто шестьдесят тысяч человек - в эту цифру включены и боевики, и мирное население, и российские солдаты. Сто шестьдесят тысяч.
Даже если цифры завышены (что вполне вероятно), то все равно объем потерь просто колоссальный. Потери России в Чеченских войнах - это страшная память о девяностых годах. Старая рана будет болеть и зудеть в каждой семье, которая потеряла мужчину там, на Чеченской войне.
Статья из газеты "Право матери" октябрь 2003 №147/10
"ИЗВЕСТИТЬ В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ"
24 СЕНТЯБРЯ Октябрьский районный суд удовлетворил иск, поданный Фондом "Право Матери” от имени Юлии Гавриловны Жариной из г. Ульяновска к в/ч № 5594 и Северо-Кавказскому округу внутренних войск МВД РФ о компенсации морального вреда, нанесенного пропажей без вести в Чечне ее сына Ивана, (1976 г. р.), несвоевременным извещением матери о его судьбе и бездействием должностных лиц по поиску тела пропавшего солдата.
Ивана призвали 8 декабря 1994 г.
Как и многие другие мальчишки того времени призыва, он оказался на I чеченской войне. 6 августа 1996 г. при выполнении боевого задания Иван Жарин пропал без вести. С огромным опозданием узнав о самом факте пропажи сына без вести, Юлия Гавриловна сама поехала в Чечню на его поиски. Главным результатом этой поездки были разговоры с сослуживцами сына, которые видели его последним. Тогда он спасал раненых товарищей из горящего БТР...
Юлия Гавриловна впервые обратилась в Фонд "Право Матери” в 2000 г. Она продолжала ждать Ваню и написала в анкете: "Мне кажется, что признать сына погибшим - это предательство”. Это тяжелый момент для наших юристов: объяснить матери пропавшего без вести сына, что объявление его умершим по суду не является предательством и не означает конца поисков и ожидания - это способ некоторой поддержки самих этих несчастных матерей, которые, приобретя статус матерей погибших, начинают хотя бы пользоваться теми небольшими льготами, которые предоставляет им нещедрое государство.
11 марта 2001 г. Заволжский районный суд г. Ульяновска объявил Ивана Жарина умершим - погибшим при исполнении обязанностей военной службы в период ведения боевых действий на территории Чеченской Республики. А в августе 2002 г. его тело опознали в 124 СМЛ в г. Ростове-на-Дону.Через 6 лет после его смерти мать похоронила своего сына на родине, в Ульяновске.
Результатом всего этого кошмара стал иск к воинской части и к СКО ВВ МВД РФ. Интересы Ю. Г. Жариной в суде в г. Ростове-на-Дону представляла юрист Фонда "Право Матери” Людмила Голикова. Она обратила внимание суда на то, что, в соответствии с п. 344 Устава гарнизонной и караульной служб ВС командование соответствующей войсковой части обязано известить ближайших родственников погибшего (пропавшего без вести) военно-служащего в тот же день. У каждого гражданина РФ есть право на своевременное получение информации о себе и своей семье. Юлии Гавриловне понесла тяжелые моральные страдания из-за самого факта гибели сына, но их неизмеримо усугубила и неизвестность о его судьбе, и напрасные обманутые ожидания, и то, что она не смогла во время отдать ему последний поминальный долг.
Ответчика представлял сотрудник отдела судебной защиты при СКО ВВ МВД РФ Алексей Деникин. Судья Наталья Владимировна Усенко согласилась с нашими доводами и обязала в/ч № 5594 выплатить матери погибшего 100 тысяч рублей, а СКО ВВ МВД РФ, вышестоящий по отношению к в/ч орган военного управления, на который законом также возложено обеспечение прав и свобод военнослужащих и членов их семей - 50 тысяч рублей.
Эти деньги очень пригодятся матери, потерявшей здоровье после случившегося кошмара.
Пропавшие в Чечне солдаты - позор России.
Под шумок о реализации пропагандистских национальных проектов власти России не нашли крохи для продолжения финансирования работы спецкомиссии при правительстве по поиску без вести пропавших и плененных в Чечне российских солдат. Их близким самим приходится искать сыновей на свой страх и риск. В поисках исчезнувшего в Чечне сына жительница Ульяновска Юлия Жарина встречалась и с Басаевым, и с Масхадовым.
В армию Ивана Жарина призвали осенью 94-го - вскоре после того, как он окончил школу. Попал в полк внутренних войск под Волгоградом. Служить парню нравилось. Да и мама Юлия Гавриловна приезжала едва ли не каждый месяц. В декабре 95-го Ваня подхватил желтуху. Дали отпуск домой.
- Когда Ванечка уезжал, я расплакалась. Чувствовала, наверное, что последний раз видимся. Вскоре засобиралась к нему в часть. Но пришло письмо: «Мама, не приезжай. Мы срочно уезжаем в Новосибирск за техникой». На самом деле солдаты грузились в вагоны ехать в Чечню. Из единственного письма сына оттуда Жарины узнали, что их сын в составе 101-й сборной бригады. 6 августа 96-го года Юлии Гавриловне с утра стало плохо. Вызвали «скорую». "Что-то с Ванечкой", - переживала она...
До октября Жарины не получили от сына ни одного письма. Юлия Гавриловна обращалась в военкомат, писала в Москву и Чечню. Отовсюду - один ответ: «Часть в зоне боевых действий. Никакой информации дать не можем». А 4 октября представители военкомата принесли извещение: «Ваш сын пропал без вести». Жарина собрала вещи и отправилась в Чечню. Сначала заехала в Ростов. Там в огромном железнодорожном холодильнике находились тела неопознанных военнослужащих. Среди них ей предстояло искать сына.
В сам холодильник нас не пустили. Ежедневно я и еще два десятка матерей со всей России собирались у экрана телевизора и смотрели снятые на видео тела. Страшное зрелище - некоторые солдатики сильно обгорели... Перекошенные, обезображенные лица. Оторванные руки и ноги... Я подробно записывала в блокнот приметы каждого. Однажды показалось, что я узнала Ваню. Та же футболка, носки. Бросилась к экспертам. Те уверяли, что тело под этим номером принадлежит чеченцу. Не найдя сына, я отправилась в Чечню.
В части, где служил Ваня, Жариной ничего нового о его судьбе сказать не смогли. И она, как сотни других русских матерей, начала собственные поиски. Отправилась на Гудермесскую улицу, где сына видели во время боя в последний раз. Обошла все дома. Седовласый старичок, лично закапывавший тела погибших в бою русских солдат, посмотрел на фотографию Вани и покачал головой:
- Нет, не было среди них такого. Точно говорю.
Вскоре это подтвердила еще одна женщина:
- Этого парня я видела. Он живой был. Его двое бородатых куда-то тащили.
Но что-то более конкретное сообщить не мог никто.
Нас расселили в солдатской казарме, - вспоминает Юлия Гавриловна. - Каждое утро я ходила по окрестным селам. Стучалась во все дома, показывала фото сына. «Нет, нет», - сочувственно отвечали мне. Иногда я задерживалась в очередном селе до ночи. И всегда находила и кров, и стол. Чеченцы - гостеприимный народ. Один - Адам Имадаев - после того как нашу часть перебросили в Россию и нам стало негде жить, приютил меня и еще нескольких женщин. У него дома мы прожили больше месяца.
Не раз бывала Жарина и в горах. Однажды попала в отдаленное селение на границе с Грузией, где жили боевики, воевавшие в Грозном. Но и у них ничего узнать не удалось.
Встречалась симбирянка и с чеченскими полевыми командирами - Шамилем Басаевым, Салманом Радуевым, Хаттабом. Была на приеме у тогдашнего главы Чечни Аслана Масхадова.
Тогда Масхадова только что избрали президентом Чечни. Пробиться к нему на прием оказалось непросто. Мы несколько часов стояли в очереди. Но Масхадов не захотел нам помочь. Он вышел и открыто сказал: «Женщины, пока Россия не отдаст наших солдат, я не могу вернуть вам ваших сыновей. Иначе как я буду смотреть в глаза чеченским матерям?» А вот Басаев оказался на удивление душевным человеком. Когда я и еще одна солдатская мать - Анна Алексеевна Соловьева из Белоруссии - пришли к нему, его на месте не оказалось. Ждем час, второй. Наконец Басаев приезжает в окружении японских корреспондентов. Все, думаем, не добьемся мы приема сегодня. Спрашиваем у охраны - стоит ли ждать. «Ждите, он к вам выйдет», - говорят нам. Наконец из дома появляется Басаев. Запросто подсаживается к нам. Спрашивает: «Что у вас, женщины?» Мы начинаем рассказывать про свои беды. Когда я попыталась назвать его по имени-отчеству, Басаев очень обиделся: «Для вас я просто Шамиль». Тогда он мне еще записку черкнул к полевому командиру Лече Хултыгову, чтобы тот помог мне в поисках. Уже темно было на улице. Тут я набралась смелости и говорю Басаеву: «Шамиль, нам идти далеко. Не дашь провожатых?» Он двум бойцам приказал довезти нас до российского блокпоста.
Гостили мы и на даче у Салмана Радуева. Он приказал своим бойцам - чтобы с голов этих женщин ни одного волоса не упало.
Из Чечни Жарина уезжала с тяжелым сердцем. Она так и не нашла своего мальчика. Потом были новые поездки в воюющую республику. Ей обещали встречу с сыном, который якобы находится в плену. Но все в последний момент срывалось.
Когда я искала своего Ванечку, узнавала и о других наших солдатиках, находящихся в плену. Разузнавала фамилии. И тут же сообщала в наши части. Однажды двое чеченцев ко мне прямо обратились с просьбой организовать обмен пленного Сережи Цыплова на их брата, сидящего в волгоградской тюрьме. Я через российских представителей нашла мать парня. Ее вызвали в Чечню. Домой она уехала со своим сыночком. Я до сих пор письма от нее получаю.
Даже спустя 10 лет Жарина верит, что ее сын жив.
А.Белов
Мать солдата
Шесть лет среди живых и мертвых искала своего сына жительница Ульяновска Юлия Гавриловна Жарина. Шесть раз она побывала в Чечне. Там, во время боя за Грозный в 1996 году, пропал без вести ее сын. И она нашла его. Он вернулся домой, только вот в цинковой "шинели".
После отпуска - в Чечню
Восемнадцатилетнего Ивана Жарина друзья и родные проводили в армию 8 декабря 1994 года. Как раз перед первой чеченской кампанией. Еще никто не знал, что такое Чечня, и представить не мог, сколько бед война принесет людям.
Парня направили служить под Волгоград, в 101-ю бригаду внутренних войск МВД РФ. Служба шла неплохо, и в начале 1996 года солдат Жарин приехал домой в отпуск. А сразу же после отпуска Иван прислал домой непонятное письмо. "Пока мне не пишите, мы уезжаем в Новосибирск за новой техникой". На самом деле его часть в срочном порядке отправили в Чечню, где в это время разворачивалась уже вторая чеченская кампания.
О том, что сын находится в Чечне, Юлия Гавриловна узнала только летом. Пришло письмо из Моздока. Сын писал, что они сейчас в Грозном, что ему остается служить всего месяц, просил не волноваться за него. "Здесь, в Грозном, все спокойно!". Но все равно затревожилось материнское сердце, хотя плохие мысли мать гнала прочь. "С ним все будет хорошо!". Вот и своему закадычному другу Ваня написал, чтобы больше не строчил письма в часть, а готовился к встрече. "Эх, погуляем!".
А потом вдруг - ни его, ни писем. С чего бы это, недоумевала Юлия Гавриловна. Но все равно верила только в лучшее.
Бой на Гудермесской
5 августа 1996 года боевики захватили Грозный, обосновавшись на площади Минутка. А через день в город вошли наши войска. Завязался страшный бой. Подразделение, в котором служил Иван Жарин, подняли по тревоге в 6 утра. Солдат сразу же посадили в БМП и направили на помощь армейским частям. Все произошло на улице Гудермесской, что недалеко от площади Минутка. Первая и вторая БМП "вэвэшников" успели проскочить засаду боевиков, а третью машину, на которой как раз ехал Иван, чеченцы подбили. БМП загорелась. Солдата Жарина слегка контузило, тем не менее он нашел силы вытащить раненых товарищей из горящей машины. На себе дотащил двоих к кирпичной стене частного дома, при этом еще и прикрывал огнем. Потом вновь побежал к горящей машине. Но в это время прогремел взрыв. Иван схватился за голову и упал на обочину дороги...
Больше его никто не видел ни живым, ни мертвым. Потом еще долго стояла на улице сгоревшая БМП, а вокруг лежали тела 11 солдат, погибших в том бою. Всех раненых пришедшие на подмогу бойцы переправили в госпиталь. А вот забрать тела убитых не смогли. Боялись потерять других, слишком сложная была обстановка.
Почти неделю пролежали тела солдат на улице. Никто их не забирал и не хоронил. В это время в Грозном стояла ужасная жара. Тела стали разлагаться. Тогда местные жители собрали всех погибших в одну яму и подожгли, после присыпали землей.
Вечером 4 октября того же года в квартиру Жариных позвонили. Мать бросилась открывать дверь. На пороге стояли военком Заволжского района и его заместитель. "Ваш сын пропал без вести!". Эта фраза потом долго мучила Юлию Гавриловну. "Нет, это какая-то ошибка, что-то где-то перепутали, - не находила она себе места. - Конечно, ошиблись, ведь Ваня последний раз писал, что потерял военный билет...".
Шесть белых кроватей
Бросив дела и семью, Юлия Гавриловна назанимала у знакомых денег и поехала в Ростов, в штаб Северо-Кавказского округа. Там ее приняли офицеры, обзвонили все воинские части, расквартированные в Чечне, и подтвердили информацию. "Ваш сын действительно пропал без вести, и это не ошибка". Даже высказали предположение, что, возможно, он убит. Тогда мать пошла в ростовский госпиталь, в судмедлабораторию, куда из всей Чечни привозили трупы убитых солдат. Юлия Гавриловна просмотрела несколько видеокассет, на которых были сняты тела солдат. Но среди погибших Вани не было. В Ростове в это время уже находилось много матерей, которые также искали своих детей. Они-то и подсказали Юлии Гавриловне, что надо самой ехать в Чечню и там искать сына. Ждать чего-то от военных бесполезно.
В комендатуре матери выдали разрешение, и тем же днем Юлия Гавриловна на военном самолете вылетела из Ростова в Моздок. Оттуда на вертушке добралась до Грозного. А потом, спустя день, опять же на вертолете (на машине было опасно передвигаться по городу) добралась до Ханкалы, где стояла часть, в которой служил ее сын.
Вертолет прилетел поздно вечером. Куда идти? Пошла следом за военными, так и вышла к бригаде. Офицеры устроили женщину в казарму, в которой уже жило около 20 матерей, также искавших своих детей. Юлии Гавриловне выделили коечку. Но она еле дождалась рассвета. И лишь солнечные лучи коснулись палатки, Юлия Гавриловна пошла в то подразделение, в котором служил ее сын. Шла и думала, что сейчас бросится на командира, закричит: "Как ты мог не уберечь моего сына?". А как увидела этого командира, еще совсем мальчика, то защемило сердце. "Он такой же, как и мой Ваня. Что он мог сделать?".
Сослуживцы Ивана рассказали матери все о том бое. Юлия Гавриловна попросила показать кровать, где спал ее сын. В палатке она увидела шесть кроватей, стоящих в стороне и аккуратно заправленных. А на голубых одеялах папиросами были выложены имена не вернувшихся из боя. Была и фамилия ее сына.
В ту ночь она спала рядом с Ваниной коечкой. Но сын ей не снился. Он почему-то редко приходил к ней во снах.
Ей помогали даже командиры боевиков
Три дня провела Юлия Гавриловна в той бригаде, но, поняв, что военные не занимаются поиском ее сына, решила сама искать его. В Грозном было опасно, военные практически не выходили из расположения части, но матери пропавших бойцов ничего не боялись и искали своих детей. Юлия Гавриловна начала поиск с Гудермесской улицы. Показывала всем фотографию сына, спрашивала про сражение. Чеченцы все рассказывали. Но, увидев фотокарточку, только качали головой. "Нет, не видели!". То место, где завязался бой, мать обошла, наверное, тысячу раз, невольно представляя, как все здесь происходило.
Чеченцы посылали ее в другие дома, в горные села, где прятались боевики. Она нашла полевых командиров, которые стреляли в русских парней, говорила с ними и даже посмела спросить: "А была ли возможность уйти раненому солдату?". Многие отвечали, что уйти можно было через частный сектор, и даже нашлась женщина, которая рассказала, как помогла двум русским парням перелезть через высокий забор дома. А один чеченский командир даже сообщил, что вроде этот парень жив, но находится в плену.
У Юлии Гавриловны появилась маленькая надежда. Она объездила много сел, но, увы, так и не смогла найти следов Вани.
"Твой сын жив, он в плену"
А в декабре, после хасавьюртовского соглашения о прекращении военных действий в Чечне, военные стали уходить из республики. Разобрали казармы, забрали все необходимое. И ранним декабрьским утром тридцать матерей, среди которых была Юлия Гавриловна, остались одни. За ночь воинская часть покинула Ханкалу. Три ночи промаялись женщины в холоде и голоде. Спали в пальто, укрывшись одеялами. Но жили надеждой найти сыновей. А в самый последний день старого года к ним вдруг пришел один важный чеченец и пригласил всех матерей в свой дом. Новый год Юлия Гавриловна встречала в тепле, при свете и даже с телевизором. В том доме она прожила до февраля 97-го. Дальше оставаться в Чечне не было смысла. Все военные чеченцы твердили одно и то же: "Твой сын жив, находится в плену, но пока освободить его не можем, потому что он воевал против нас! Вот если бы он не был в том бою...". Ничего не оставалось делать, как отправиться домой и ждать. Главное, что Ваня жив!
Радуев обещал помощь
В марте 97-го Юлия Гавриловна вновь отправилась в Чечню. На этот раз из Ульяновска с ней поехали еще три женщины, которые также искали своих детей. Вчетвером было намного легче. Но в Грозном решили ходить по двое, чтобы не привлекать к себе внимания.
И вот как-то в Урус-Мартане один полевой командир пообещал Юлии Гавриловне обменять Ваню на чеченского парня, который сидел в волгоградской тюрьме. Он сказал, что Иван Жарин в списках живых и его обязательно обменяют. И даже назначил день обмена. Мать летала от счастья. Но прошел месяц, вызволили из тюрьмы того чеченского паренька, а про Ваню никто и не вспоминал. Да и чеченцы как-то по-другому стали себя вести. Поняв, что ее обманули, Юлия Гавриловна решила встретиться с самыми отъявленными бандитами - Хаттабом, Басаевым и Радуевым. Радуев принял ее в своей резиденции и пообещал помочь. Приказал принести список военнопленных. Но среди них Вани не было. А потом была встреча с замом Масхадова. Тот подтвердил, что солдат Жарин жив, но отдать его они не смогут. "Женщина, - кричал он. - Если я отдам вам вашего сына, как я буду смотреть в глаза чеченским матерям, которые тоже потеряли детей". Ничего не оставалось делать, как снова ждать. Юлия Гавриловна уехала в Ульяновск. Так случилось, что за время поиска своего сына она вместе с другими матерями нашла ульяновского паренька, который сидел в плену. Через несколько дней за ним приехала счастливая мать.
Юлия Гавриловна вернулась в Чечню осенью того же года. Она не могла спокойно жить и работать, пока ее сын в плену. Дома местная власть предложила свою помощь - отдать чеченцам "уазики" в обмен на ее сына. Но все было тщетно.
Начались дагестанские события. Находиться в Чечне стало опасно, к тому же четырех матерей чеченцы взяли в плен, и въезд в республику русским женщинам запретили. Тогда и появились у Юлии Гавриловны первые сомнения. Наши войска так бомбили горные ущелья, где чеченцы держали пленных, что даже если бы Иван и выжил в том бою, то погиб бы от русских бомб.
Номер 523
Мать искала сына и среди мертвых. Она постоянно заезжала в ростовский госпиталь, смотрела тела погибших.
Однажды, в 2000 году, эксперты предложили внимательно посмотреть на одно тело, которое значилось под номером 523. Труп сильно обгорел, и определить человека по приметам было невозможно. Тем не менее эксперты склонялись, что это и есть Иван. При первом осмотре Юлия Гавриловна не признала сына. Тогда у нее и супруга взяли кровь на генетическую экспертизу. Одновременно в Москве проводилась другая экспертиза. Эксперты дали заключение: "На 99 процентов это ваш сын". Но мать потребовала независимую экспертизу и только после этого решила забрать тело.
По решению МО РФ и комитета солдатских матерей, все невостребованные и неопознанные тела солдат под номерами хоронили на Богородском кладбище под Ногинском. Не было смысла столько лет хранить обгоревшие трупы в рефрижераторе. Для экспертизы оставляли лишь небольшие фрагменты тел. Юлия Гавриловна не раз приезжала на похороны неизвестных солдат и слезно просила, пока не будут известны итоги независимой экспертизы, не хоронить тело под номером 523. Но в декабре прошлого года это тело предали земле. Мать была в шоке. Как же так, ее сына похоронили без нее? Она даже не простилась с ним. Тогда она потребовала провести эксгумацию и похоронить Ваню в Ульяновске на новогородском кладбище.
Юлия Гавриловна вместе с мужем присутствовали на эксгумации. После цинковый гроб переправили в Ульяновск. 2 сентября Ивана Жарина похоронили на аллее славы на новогородском кладбище с воинскими почестями. Долго думали, какую дату смерти поставить на траурной табличке. Остановились на 6 августа 1996 года.
Но я все равно всю жизнь будут ждать Ваню, - говорит Юлия Гавриловна. - Мне все кажется: вот раздастся звонок, откроется дверь и на пороге появится мой сынок. Улыбнется и скажет: "Здравствуй, мама!"...
Арсений Королев.
Из воспоминаний сослуживцев:
6 августа разведбат получает приказ выдвинуться в центр города на помощь одному из заблокированных подразделений. 42 разведчика на 3-х БТР мчатся по улицам под огнем противника. В районе автовокзала одну из коробочек подбивают. Колонна останавливается и парни принимают неравный бой. Неся крупные потери и оставшись без командира принимают решение - прорываться к 13 КПП. Живыми туда добрались лишь 16 человек. 26 погибли...
...
Из расположения бригады на помощь разведчикам направляются одна за другой 2 группы, но и они попадают в засаду, не доехав до Минутки.
Погибших 6 человек.
Драный Иван Александрович, ряд
Жарин Иван Константинович, ряд
Равочкин Николай Иванович, мл.с-нт
Ружейников Александр Анатольевич,ряд
Шилин Павел Владимирович, ряд
Якшиц Олег Евгеньевич, мл.с-нт
Иван погиб, помогая раненым товарищам покинуть горящую машину. Число погибших в тот день в бригаде превысило 40 человек. Не было возможности забрать с мест боев всех, собирали позже при любой возможности. Меняли пленных боевиков на тела наших товарищей.
Неразбериха в списках возникала, как следствие тяжелой боевой обстановки. Городок был блокирован, поступающая информация не всегда была точной и требовала времени для проверки. И все это на фоне непрекращающихся боев, возрастающих потерь и ухудшения положения на отдаленных опорных пунктах.
Связь была долгое время только по радиостанциям, не всегда удавалось вовремя оказать помощь раненым (переправить в госпиталя).
Потому и возникали такие ситуации, как с Иваном, за которые уже наверное никто никогда не ответит в полной мере.
Низкий поклон всем родителям, потерявшим своих сыновей на той войне, от бойцов нашей бригады.
По подсчетам «Новой газеты», за две чеченские войны погибли не менее 12 000 военнослужащих. Мирных жителей - не менее 40 000 Первая чеченская война длилась два года. Уже четыре года продолжается вторая чеченская военная кампания, которая...
По подсчетам «Новой газеты», за две чеченские войны погибли не менее 12 000 военнослужащих. Мирных жителей - не менее 40 000
П
ервая чеченская война длилась два года. Уже четыре года продолжается вторая чеченская военная кампания, которая ежедневно уносит жизни российских солдат, офицеров, мирных граждан. Известно ли вообще, сколько погибло? Кто и как считает эти безвозвратные потери?
Оказывается, подсчетами погибших занимаются десятки государственных и общественных организаций, различные силовые ведомства. Один только их перечень занял бы значительное место в этой публикации, поэтому перечислю лишь основные: Главное организационно-мобилизационное управление (ГОМУ) Генерального штаба ВС России; Главный штаб внутренних войск МВД; Военно-медицинское управление ФСБ; спецотдел тыла Вооруженных сил; Комиссия при президенте России по военнопленным, интернированным и пропавшим без вести; 124-я лаборатория медико-криминалистической экспертизы МО РФ; комитеты солдатских матерей; Российский информационный центр; военные комиссариаты различного уровня; правозащитные организации «Мемориал» и «Право матери»; прокуратура Объединенной группировки российских войск в Чечне; военно-страховые компании силовых ведомств…
Но при этом многообразии и многочисленности подсчитывающих никто не может назвать точной и общей цифры. Одни - общественные правозащитные организации - хотели бы это сделать, но недостаточно информированы. Другие, выступающие от лица государства, за редким исключением пассивны и безразличны. И как результат - общество в целом и власть в частности не знают, а порой и не хотят знать правду.
В самом начале второй чеченской кампании вся информация о погибших в Чечне стекалась в специально созданный правительством Росинформцентр, который довольно регулярно озвучивал данные о потерях устами официальных государственных чиновников - как правило, помощника президента России Ястржембского или первого заместителя начальника Генерального штаба генерал-полковника Манилова. Журналисты и правозащитники относились к этой информации по-разному, в основном с недоверием. Она действительно была в чем-то ущербной. В частности, не раскрывалась методика подсчета, не проводилась аналитика: потери не делились на боевые и небоевые, не учитывались умершие в госпиталях в результате полученных ранений. Но все же от этой информации можно было хоть как-то отталкиваться, дополняя сведениями из других источников.
Росинформцентр существует и по сей день, но с апреля 2001 года, после изменений в руководстве страны и Минобороны, никакой информации о погибших в Чечне РИЦ не дает, по всей видимости, ею просто-напросто не владея. Во всяком случае, в телефонном разговоре представитель центра заявил: «Мы подсчетами потерь в Чечне не занимаемся».
Кто же тогда обобщает эти данные, сводя списки по всем силовым ведомствам? А никто. Тогда другой вопрос: кто должен это делать?
По логике вещей, раз за антитеррористическую операцию в Чечне до 1 сентября нынешнего года в течение трех последних лет из четырех отвечала Федеральная служба безопасности, ФСБ и должна была подсчитывать потери среди всех, кто в этой операции участвует. Но нет, не подсчитывает. Мало того, об итогах своей руководящей деятельности перед российским обществом не отчиталась. И даже о потерях среди служащих своего ведомства - молчок.
Что же, будем считать сами - по всем силовым структурам, выполняющим те или иные задачи в Чечне.
Потери войск, подчиненных Министерству обороны
Официальная цифра общих потерь в Чечне военнослужащих, подчиненных Министерству обороны, была оглашена в конце 2002 года. Министр обороны Сергей Иванов сообщил, что с 1 октября 1999 года по 23 декабря 2002 года в Чечне погибли 2750 военнослужащих Минобороны.
Но в этой информации есть серьезный изъян. Боевые действия против банд Басаева и Хаттаба в Ботлихском и Цумадинском районах Дагестана начались в начале августа 1999 года. В конце августа - начале сентября произошли боестолкновения с ваххабитами в селениях Чабанмахи и Карамахи Буйнакского района Дагестана. Затем тогда же, в сентябре 1999 года, банды Хаттаба и Басаева напали на Новолакский район Дагестана. Министр обороны по какой-то причине не учел тех, кого его ведомство потеряло за эти два месяца активных боев.
Потери же подразделений Минобороны, внутренних войск МВД и милиции (причем не только дагестанских милиционеров, но и сводных отрядов из различных регионов России), даже по официальным данным, в августе-сентябре 1999 года перевалили за 300 человек. По нашим данным, с учетом умерших в госпиталях, погибших военнослужащих различных силовых ведомств в Дагестане - более 500 человек. Не менее половины из них - солдаты и офицеры Министерства обороны.
17 июля этого года, находясь в Ростове-на-Дону, министр обороны Сергей Иванов озвучил число погибших военных своего ведомства за шесть месяцев текущего года: 148 погибших. С учетом умерших в течение года из-за ранений, несовместимых с жизнью (эти сведения мы получали из собственных источников, и они, безусловно, не могут быть полными. - В.И.), потери военнослужащих Министерства обороны в ходе боевых действий - с августа 1999 года в Дагестане по сентябрь 2003 года в Чечне - превышают 3500 человек.
Напомню читателям: за два года первой чеченской кампании официальная цифра потерь военнослужащих подразделений Минобороны составляла на конец декабря 1996 года 3006 человек. С учетом идентифицированных в 124-й ростовской лаборатории медико-криминалистической экспертизы тел солдат и офицеров, эксгумированных в Чечне в более поздние годы, умерших в госпиталях или дома в течение года после ранения, цифра потерь за первую кампанию также превышает 3500 человек.
Но и все эти цифры не могут считаться полными и окончательными. По официальным данным Комиссии при президенте России по военнопленным, интернированным и пропавшим без вести, озвученным 20 февраля нынешнего года на заседании экспертно-консультативного совета, в розыске (после двух чеченских кампаний) находятся 832 военнослужащих. 590 из них - из частей Минобороны, 236 - из подразделений МВД и 6 человек - из других силовых структур.
Печальный опыт показывает: большинства из этих людей, скорее всего, нет в живых.
Но и это еще не все. На Богородском кладбище в подмосковном городе Ногинске захоронены неопознанные останки 266 военнослужащих, которых не смогла идентифицировать 124-я ростовская лаборатория. 235 из них погибли в первую чеченскую кампанию и 31 - во вторую.
Итак, суммируем: только Министерство обороны потеряло более 8000 человек (по 4000 за каждую из двух чеченских войн).
Потери военнослужащих внутренних войск МВД и милиции
В МВД и внутренних войсках учет потерь в Чечне организован значительно лучше, чем в Министерстве обороны. Это мнение не только автора, но и экспертов из Комиссии при президенте России. Об этом говорят и факты.
Поименный учет потерь в Чечне ведет специальная группа в Главном штабе внутренних войск. Кроме того, списки погибших солдат и офицеров публикуются в ведомственном журнале «На боевом посту». Его главный редактор полковник Виктор Ульяновский придает этой работе особое значение. Он специально назначил двух офицеров, которые занимаются Книгой памяти. Один из них - подполковник Сергей Колесников - имеет огромный опыт этой работы еще со времен первой чеченской кампании. Для того чтобы не пропустить ни одной фамилии, он находится в постоянном контакте не только с командованием и Главным штабом внутренних войск, но и с комитетами солдатских матерей в различных регионах России, ведет переписку с родными погибших. Поэтому к официальным данным о погибших военнослужащих внутренних войск мы относимся с бо€льшим доверием.
Но все же и в них возможно внести некоторые коррективы. На конец августа в списке погибших военнослужащих внутренних войск за время второй чеченской кампании - 1054 фамилии. Но это без учета многих умерших в течение года после ранений. Кроме того, среди 236 военнослужащих МВД, числящихся в розыске по данным президентской комиссии, почти половина пропали без вести во второй чеченской кампании, некоторые из них - в числе тех неопознанных 26 человек, что захоронены на Богородском кладбище. Исходя из всего этого, к официальному списку погибших, скорее всего, нужно прибавить не менее 200 человек.
Потери внутренних войск за четыре года второй чеченской кампании фактически аналогичны потерям за два года первой войны. Напомню: по официальным данным, в первую чеченскую кампанию во внутренних войсках погибли 1238 человек.
Если официальные данные о погибших военнослужащих внутренних войск известны поименно, то о погибших в Чечне милиционерах полные сведения не сообщались. Иногда давалась информация об общем количестве потерь среди сотрудников МВД - внутренних войск и милиции. Зная данные по ВВ, можно с большой долей вероятности определить, что в Чечне погибли более 1100 российских милиционеров (с учетом сотрудников чеченской милиции).
Самым тяжелым для сводных отрядов милиции, направленных в Чечню из разных регионов России, был 2000 год, особенно его первая половина, когда бандиты специально устраивали засады на милиционеров. Так погибали пермские, новосибирские, пензенские сводные отряды. Некоторые милицейские базы в Чечне были протаранены груженными взрывчаткой грузовиками, которыми управляли смертники. 2 марта 2000 года в результате роковых ошибок и преступной халатности начальников погибла автомобильная колонна сергиево-посадских омоновцев в районе Старых Промыслов под Грозным.
К 2002 году была сформирована чеченская милиция, и бандиты переключились на нее. Управляемые фугасы, взрывы райотделов милиции в Грозном и райцентрах с десятками погибших в каждом случае характерны именно для этого года.
Суммируя цифры потерь военнослужащих внутренних войск и милиции, можно сделать вывод, что за четыре года последней кампании МВД России потеряло в Чечне не менее 2350 человек.
Соответственно за две войны - не менее 3850 человек.
Потери других силовых структур
По нашим подсчетам, не менее 100 человек - пограничников, сотрудников ФСБ и прокуратуры - погибли в Чечне за четыре последних года. Официальных данных по этим ведомствам нет.
Автор этих строк обращался за официальной информацией к пограничникам. Но после того как летом этого года Федеральная пограничная служба была реорганизована и вошла в качестве структурного подразделения в Федеральную службу безопасности, в пресс-службе пограничников мне посоветовали обратиться в ФСБ.
Я позвонил начальнику Центра общественных связей (ЦОС) ФСБ Сергею Игнатченко и попросил сообщить данные о потерях среди пограничников и сотрудников ФСБ. Сергей Николаевич вежливо сообщил, что официально такой информации нет. Но потом поправился, что она не дается помесячно - есть только по итогам года. Цифру за 2002 год он предложил поискать на сайте FSB.ru. Увы, на этом сайте есть данные о потерях боевиков в Чечне: объявлена цифра - 1000 человек. Но сведений о потерях сотрудников ФСБ и тем более пограничников там нет.
Суммируя потери военнослужащих всех силовых структур в Чечне, можно с большой долей уверенности сказать, что за четыре года второй чеченской кампании погибли около 6500 человек: около 4 тысяч - МО, не менее 2350 - МВД (милиция и внутренние войска) и не менее 100 - из других силовых ведомств.
За два года первой чеченской кампании - не менее 5500 погибших.
Правда, существует организация, которая дает иные цифры, - Союз комитетов солдатских матерей. Сопредседатель союза Валентина Мельникова сообщила мне, что, по их данным, в первую чеченскую кампанию погибли не менее 14 тысяч военнослужащих, а во вторую - 10-12 тысяч. Поименным списком погибших, призналась она, эти цифры не обеспечены (за вторую кампанию имеется список только на две тысячи погибших).
Как удалось выяснить, эти подсчеты делаются следующим образом: объявленная официальная цифра раненых делится на три - исходя из того, как говорит Валентина Дмитриевна, что согласно устоявшейся во всем мире методике на трех раненых приходится один погибший. (Именно так считали и во время Второй мировой.)
Не считаю, что эти подсчеты верны. Специфика боевых действий в Чечне и Афганистане - иная, чем во время крупномасштабных, тотальных войн. Иные возможности теперь и у медицины. Даже если взять для примера конкретные боевые операции, они никак не подпадают под схему Союза комитетов солдатских матерей. Под Улус-Кертом в конце февраля 2000 года бандиты уничтожили 86 псковских десантников из знаменитой шестой роты - только четверо остались живы. Подобное случалось и в первую кампанию - например, гибель семидесяти шести из более чем ста военнослужащих 245-го мотострелкового полка, попавших в засаду 16 апреля 1996 года между селениями Дачу-Борзой и Ярыш-Марды. Существуют и прямо противоположные случаи, когда масштабная войсковая операция проходила почти без потерь, но сопровождалась большим количеством раненых.
Ни в коем случае не хочу обидеть Союз комитетов солдатских матерей - их попытки выяснить правду заслуживают глубочайшего уважения и вполне объяснимы: ведь официальная информация о потерях или ущербна, или ее вовсе скрывают. Именно позиция руководства силовых ведомств и страны в целом порождает мифы, а порой и различные спекуляции на тему потерь российских военных в Чечне.
О погибших и без вести пропавших жителях Чечни
В этом вопросе ясности и правды во много раз меньше, чем в вопросе о погибших и без вести пропавших военнослужащих.
Реально никто погибших жителей Чечни не считает. По данным Госкомстата России, в Чечне за первую войну погибли от 30 до 40 тысяч жителей (даже статистики дают примерные цифры!). За четыре года второй кампании - от 10 до 20 тысяч человек. По мнению правозащитного центра «Мемориал», уже весной 2000 года количество жителей Чечни, погибших во второй войне, перевалило за 6 тысяч человек, а на сегодняшний день - за 10 тысяч. Об этом сообщил мне один из ведущих сотрудников «Мемориала» Александр Черкасов. При этом поименный список, составленный «Мемориалом» по заявлениям родственников погибших, на 1 сентября нынешнего года включал только 1259 фамилий.
Корреспондент «Новой газеты» Майнат Абдулаева получила от министра здравоохранения Чечни Мусы Ахмадова в апреле этого года иную цифру погибших мирных жителей - 3500 человек.
Что касается без вести пропавших жителей Чечни, то сведения также разнятся.
Вице-премьер правительства Чечни Мовсар Хамидов сообщил, что пропали более 2800 человек. Прокуратура Чеченской Республики на основании заявлений граждан дает другое число без вести пропавших - 1900. Поименный же список пропавших без вести только за первую кампанию жителей Чечни состоял из 1523 фамилий.
Боевики
Еще один вопрос, ставший предметом спекуляций прежде всего со стороны руководителей антитеррористической операции в Чечне, - количество живых и уничтоженных боевиков.
Наши силовики ежегодно говорят о двух-трех тысячах воюющих боевиков. При этом, если исходить из озвученных ими же цифр уничтоженных боевиков и бандитов, эти две-три тысячи перекрываются многократно.
Одно несомненно: потери боевиков наши военные озвучивают гораздо чаще и охотнее, чем данные о своих погибших солдатах и офицерах, да и считают потери противника увереннее.
Методика этого подсчета потерь остается для общественности непонятной, потому не вызывает никакого доверия. Правда, несколько раз высокопоставленные генералы по этому поводу все же проговорились.
Бывший командующий Северо-Кавказским военным округом генерал-полковник Геннадий Трошев на вопрос журналистов, как военные считают потери боевиков в Чечне, сообщил о своем оригинальном методе: поднимается вертолет, облетает чеченские кладбища, и военные считают свежие могилы. Их количество выдается за количество уничтоженных боевиков.
Примерно так же оправдывался на слушаниях в Государственной Думе 6 апреля 2000 года тогдашний заместитель министра внутренних дел России генерал-полковник Федоров. Он доказывал, что колонна сергиево-посадских омоновцев 2 марта попала в засаду, устроенную не своими же коллегами, а боевиками. При этом он сообщил: напавших боевиков уничтожили. А подсчитали их так же - по свежим могилам на кладбище.
И
последнее на тему потерь в Чечне. Никто не ищет тех, кто пропал без вести в Чечне между 1996 и 1999 годами. Об этом я пишу по просьбе матерей пропавших без вести россиян: капитана МЧС Дмитрия Бобрышева, журналиста Владимира Яцины и московского физика Михаила Курносова.
Почти каждый день мне в газету звонит Надежда Ивановна Яцина, мама похищенного бандитами и пропавшего в Чечне корреспондента ИТАР-ТАСС, и повторяет одну и ту же фразу: «Неужели судьба наших детей всем безразлична?». И сама же в последний раз ответила: «Скоро очередные выборы депутатов Госдумы и президента. Власти мы нужны только как электорат».
P.S
. Мы предполагаем продолжить работу по уточнению количества погибших и без вести пропавших жителей Чечни. Если это не нужно тем, кто управляет нашим государством, то это нужно тем, кто в нем живет. Чтобы спустя десятилетия учителя истории не говорили своим ученикам постыдно примерные цифры - плюс-минус столько-то тысяч, как говорят сейчас о Великой Отечественной: 20-30 миллионов.
Говорят, война кончается, когда похоронен последний убитый. Если мерить действительность этой поговоркой, то война в Чечне будет длиться вечность. Ведь, чтобы предать человека земле, его надо сначала опознать. А сделать это иногда бывает не под силу даже в морге всея Руси.
Знаменитую на весь мир ростовскую лабораторию журналисты нарекли лабораторией смерти. 522-й Центр приема, обработки и отправки погибших - хранилищем мертвых. А Ростов с 1995 года стали называть прифронтовым городом.
Здесь, в лаборатории, перед уходом всегда говорят “прощай”, вместо привычного “до встречи”. Еще бы: возвратиться сюда не пожелаешь и врагу...
124-й окружной медицинско-судебной лаборатории Северо-Кавказского округа - уже больше шестидесяти лет. Однако страна узнала о ее существовании лишь с началом первой чеченской войны. В январе 1995 года российские власти издали указ об идентификации останков солдат, погибших в ходе чеченских контртеррористических операций. В тот же год сюда из “горячих точек” стали ежедневно поступать огромные грузовые машины, до отказа забитые обезображенными трупами.
На лобовом стекле автомобиля - надпись: “Груз-200”, сзади на кузове - табличка: “Осторожно, люди!” Первого февраля 1995 года в Ростов доставили первую партию погибших. Число целлофановых мешков с останками перевалило за триста...
Февраль 1995 года.
Окраина Ростова. Окружной военный госпиталь. На этой же территории - патологоанатомическая лаборатория №598. Здесь же разместили 522-й Центр приема, обработки и отправки погибших...
Две брезентовые палатки. В одной солдаты запаивали трупы в цинк, в другой - ели и спали на тех же гробах. Эксперты ночевали в котельной. Работы велись круглые сутки. Сотни бесформенных, обугленных скелетов, частей тел погибших солдат находились в холодильных вагонах-рефрижераторах, что в 15 минутах езды от госпиталя, в тупике на улице Оганова. Останки доставляли в обыкновенной фольге. Позже появились черные мешки с “молниями”. Размораживались тела прямо на улице, около палаток с гробами. Местные жители из окон близлежащих домов ежедневно наблюдали эту страшную картину. Опознание и вскрытие эксперты также проводили на открытом воздухе: не так сильно чувствовался трупный запах, да и помещений свободных не было.
Перед тем как приехать на опознание, родственники погибших составляли полное описание физических данных своих детей, мужей... Потом просматривали фотографии с изображением останков. При полном совпадении им выписывали разрешение посетить центр.
Здесь собиралось по пятьдесят человек в день. Женщины падали в обморок, мужчин тошнило от запаха, - рассказывает начальник 598-й патологоанатомической лаборатории Северо-Кавказского военного округа Николай Рычев. - Страшно увидеть изуродованное тело собственного сына. При 40-градусной жаре в Грозном хватает суток, чтобы тело стало неузнаваемым...
Однажды мы показали женщине тело сына. Оно уже начало разлагаться. Мать не признала своего мальчика. Но мы не сомневались: на его ноге висела бирка с фамилией. Через несколько дней мать все-таки опознала его - по особой форме ногтей, - рассказывают мои собеседники.
Трупы сотрудники лаборатории делили на три группы. Каждая имела свой цвет. Белой биркой помечали пригодных для визуального опознания погибших. Желтую вешали на условно пригодных (разрушено лицо, но на теле видны родинки, родимые пятна, татуировки). Красная доставалась непригодному для опознавания телу - скелетизированному, обугленному.
Сотрудники Центра не могут забыть изуродованные трупы трех офицеров-пограничников.
Это был первый случай, когда мы столкнулись с изуверством чеченцев, - рассказывают медицинские работники. - Куриленко, Губанков, Ернышов были буквально растерзаны в станице Ассиновская. У них отсекли ушные раковины, половые органы, на теле оказалась масса повреждений механического характера. А парни всего лишь поехали в село купить сигарет - там на них и набросилась озверевшая толпа чеченцев...
Много слухов ходило вокруг чеченских боевиков, превративших торговлю органами пленных российских солдат в налаженный бизнес.
В Чечне мы часто натыкались в оставленных боевиками селениях на останки наших друзей, которые вошли в списки пропавших без вести, - рассказывал мне год назад Алексей Марушкин, боец московского ОМОНа. - Трупы мы привозили в госпиталь на опознание. У большинство из них отсутствовали все внутренности: не было ни сердца, ни печени, ни почек. Причем судмедэксперты установили, что разрезали тела не боевым ножом, а медицинским скальпелем. Однажды пленный чеченец рассказал, что из Турции за человеческими органами прилетали специально оборудованные вертолеты с морозильными камерами. А чеченские снайперы от своего командования получали строгие инструкции: по возможности бить в горло, чтобы не повредить органы.
До сих пор среди патологоанатомов Ростова муссируются слухи о том, что российские разведчики замечали в Чечне людей с сосудами Дьюара (приспособление для быстрой заморозки тканей). В госпиталь и впрямь поступали тела с профессионально удаленной роговицей глаз или аккуратно вырезанными железами... Эту информацию нам не подтвердили в 522-м Центре. Однако в 124-й лаборатории помнят случаи, когда из Чечни приходили совершенно обескровленные трупы. По словам экспертов, кровь мертвого человека пригодна для переливания в течение шести часов.
Зачастую органы отгрызали мыши, находившиеся в вагонах-рефрижераторах...
Пугачева ассоциируется у судмедэкспертов со штурмом Грозного
Трехэтажное обшарпанное здание по улице Лермонтова ростовчане обходят стороной. Здесь находятся лаборатории по идентификации и опознанию погибших - 124-я и окружная 632-я.
В одном из кабинетов 124-й лаборатории хранятся красные папки. На каждой - номер безымянного тела. Кого-то уже опознали и личное дело отложили в сторону. Кому-то суждено стоять на учете еще много лет...
За семь лет таких карт здесь скопилось несколько сотен. Первые четыреста появились в 1995 году, когда сотрудникам 124-й лаборатории поступил приказ из Министерства обороны РФ: идентифицировать всех погибших в Чечне в течение двух недель. Но свыше 40% поступивших тел оказались непригодны к визуальному опознанию: все эти люди погибли в горящей бронетехнике. Особенно много поступило погибших из майкопской бригады, которая штурмовала Грозный в новогоднюю ночь.
Я с тех пор не могу слушать Пугачеву, - вдруг совершенно неожиданно говорит начальник 124-й Центральной лаборатории медико-криминалистической идентификации МО РФ Владимир Щербаков. - По телевизору в ту страшную новогоднюю ночь шел ее концерт, а нам один за другим доставляли трупы из майкопской бригады. Пока вся России поднимала бокалы, пела, веселилась, они умирали... десятками, сотнями... Вот с тех пор, как услышу Пугачеву, - перед глазами встает та кошмарная ночь.
Эксперты не уложились в указанные сроки. Но тогда никто не мог предположить, что на эту страшную работу потребуются годы...
Время умирать
Сегодня на идентификацию тела уходит не больше четырех дней. В 1995-1997 годах не хватало и месяца.
У 80% погибших отсутствовали фотографии. Военного билета как источника информации практически ни у кого не было. Чтобы обезличить убитого, боевики пускались во все тяжкие. Противоборствующая сторона уничтожала все внешние признаки, по которым можно опознать человека, - вырезали татуировки и шрамы, изымали у погибшего документы, жетоны, - продолжает Щербаков. - Это продуманный ход, рассчитанный на психологическое подавление противника. Чеченцы пачкой военных билетов трясли перед женщинами, которые приезжали вызволять своих детей из плена. “Они у нас в заложниках, - убеждали матерей боевики. - Восстанавливают укрепления, ведут хозяйственные работы”. И женщины верили им. Они хватались за соломинку, если им говорили, что ребенок жив. Тот человек, который лишал их этой надежды, становился личным врагом. Этими врагами долгое время были мы...
До мая 1995 года жетоны выдавали только офицерам. Сегодня жетоны есть у всего личного состава. Однако при идентификации именной жетон может лишь запутать эксперта...
Ребята, увольняясь, передают жетон молодым бойцам с напутствием: “Он счастливый, он меня от смерти спас”. Потом солдат со “счастливым” жетоном на шее погибает. Начинается путаница, - объясняет Владимир Владимирович.
Что касается дактилоскопической процедуры - она сегодня тоже не идеальна. Закон о дактилоскопической регистрации в РФ вступил в силу 1 января 1999 года - в период между первой и второй чеченской кампанией. В первую войну информацию удалось использовать в шести случаях из семисот. Опознанные по отпечаткам пальцев “счастливчики” до призыва прошли дактилоскопическую экспертизу в рамках уголовного дела...
Однако нынешний закон о дактилоскопической регистрации зачастую не оправдывает себя.
Эту информацию мы можем использовать в 27% случаев, потому что пальцы на руках горят как спички, - рассказывает начальник 124-й лаборатории. - Пальцы на ногах и подошва вообще не сгорают - благодаря грубой табельной обуви. Гребешковая кожа, которая покрывает ладонь и пальцы ног, задубевает, и все идентификационные признаки сохраняются, а в законе говорится только о дактилоскопии пальцев рук.
Надежный признак для опознания - зубная формула. По зубам солдата опознают часто...
Я выхожу из кабинета Владимира Щербакова.
В коридорах лаборатории толпится народ. Около стены на корточках сидит старик. Через некоторое время выяснится, что этому мужчине всего 45. Шесть лет он потратил на поиски сына. За это время он продал квартиру в Новосибирске, потерял работу, похоронил жену. И вот сегодня подписал акт опознания.
У меня дом в деревне остался, похороню Ваню около качелей, с которых он в детстве не слезал. - Он сорвался на крик и зарыдал.
Я заглядываю в комнату, где проходит компьютерное опознание родителями останков трупов. Больше десяти минут здесь не выдерживают. Переводить дух выходят в коридор.
За столом сидит женщина. Не отрываясь смотрит на монитор. Вместо глаз остановившиеся зрачки. Слез нет. Ей надо найти большую родинку на левом предплечье погибшего сына.
Этот последний на сегодня, - утирает она пот со лба. - В день больше двадцати фотографий не могу просмотреть.
Может, его и нет здесь, может, он живой? Может, в плену? - успокаиваю я.
Может быть... - Она даже не оборачивается в мою сторону. - Сколько буду жить, столько буду искать.
Через полчаса из комнаты по опознанию останков выводят старушку. Мария Антоновна наконец-то нашла внука. В одной руке она держит фотографию юного мальчика. В другой - снимок того, что от него осталось. Она узнала внука по татуировке на плече. “Время жить, время умирать” - эту надпись он нарисовал на себе пять лет назад. На обгоревшем теле осталось два последних слова.
Страна готова к войне
Январь 2003 года.
Сегодня прибывает борт из Ханкалы, девять двухсотых должны доставить, всех уже опознали, - сообщил нам заместитель начальника 522-го Центра приема, обработки и отправки погибших Сергей Насретдинов.
“Двухсотыми” называют “груз-200”, “сотыми” - “груз-100” - носилки с ранеными солдатами.
Идем в огромный бокс с холодильными установками, где тела могут храниться годами. Температура в них не поднимается выше 10 градусов.
Сейчас здесь немного тел осталось,- говорят мои собеседники. - После проделанной идентификационной экспертизы стараемся не тянуть с похоронами. Вот в этом холодильнике лежат останки тел с разбившегося вертолета “Ми-26”.
Сейчас будут работать с мальчиком, которому разнесло голову. Завтра на опознание приезжает отец, нужно привести тело в порядок, - говорит начальник центра Сергей Насретдинов.
Двери в морге скрипят особенно громко. Эхо собственных шагов заглушает разговоры медиков. От стен веет холодом. До прихода сюда я просмотрела сотни фотографий разрушенных тел, думала, что готова видеть... Теперь я точно могу сказать: никакой документальный кадр или фотоснимок не передаст реального изображения...
Заходи смелее, не бойся, - подбадривает меня Сергей Маратович.
Видишь, пацан на полу, он подорвался на мине, - кивает подошедший судмедэксперт.
В метре от меня в разорванном камуфляже лежал человек. Вернее, то, что от него осталось. Свесившаяся голова. Одна рука лежала рядом, отдельно от тела. Вместо ног - кровавое месиво.
На мгновение пропала способность говорить, соображать, слышать, двигаться. В то же время я не могла отвести глаз от погибшего.
У нее шок, - говорит кто-то. - Голова не кружится? Может, нашатырь принести?
Прошла минута длиною в вечность...
Молодые солдаты начали раздевать погибшего. Я отвернулась. Только в этот момент почувствовала головокружение, сознание поплыло.
Вообще родителей мы стараемся сюда не пускать. Да и сами они сторонятся этого места. Советуем сохранить в памяти образ ребенка таким, каким он был, - говорит Сергей Маратович.
Мы выходим на воздух. Рядом стоит 20-летний юноша. Он один из тех восемнадцати ребят, которых судьба занесла служить в 522-й центр.
Тяжело было первую неделю. Потом обтерся, - делится со мной рядовой Денис Тлипаров. - Ерунда, когда говорят, что невозможно привыкнуть к виду крови и принюхаться к трупному запаху. Это только первые дни тошнит. Обрабатывая тела, я не осознаю, что когда-то это был живой человек. Только летом тяжело было, когда вертолет упал. Представляете, сотню обгорелых тел на себе перетащить! Вот тогда запах жуткий стоял! Сейчас я могу даже без перчаток работать. Респиратор надеваю, только когда труп анолитом (раствор, убивающий микроорганизмы, вызывающие процесс гниения. - И.Б.) обрабатываю.
Раз в неделю ребята принимают борт из Чечни. Порядка двенадцати погибших каждый понедельник прибывает в Центр приема, обработки и отправки погибших.
В наши обязанности входит разгружать машины с телами, размещать их по холодильникам. На следующий день раздеваем, моем трупы. Одежду сжигаем, - продолжает Денис. - Затем с погибшими работают эксперты. Потом мы запаиваем тело в цинк. Гробы таскать тяжело. С телом они весят 200 кг, отсюда и пошло название груза. А знаешь, - добавляет он, - в нашу часть многие ребята просятся, кому же охота в Чечню ехать! Мама меня иногда спрашивает: “Сынок, тебе кошмары не снятся?” А я, представляешь, за пять месяцев службы во сне ни разу не видел трупа.
На территории центра расположен склад, где хранятся гробы для погибших. Помещение заполнено до отказа. Сегодня здесь находится порядка сотни красных цинковых гробов, доставленных из Краснодарского края. Цена каждого изделия - от 5 до 7 тысяч рублей. Транспортировка и перевозка трупа обходится в 5-8 тысяч.
Гробы необходимы нам как воздух. Все, кто сюда попадает, разводят руками. Страна действительно готова к войне, - говорит Насретдинов.
Помимо гробов для каждого погибшего здесь есть новая одежда: носки, трусы, майка, тапочки, камуфляжная форма, фуражка. Все ритуальные церковные принадлежности: крестик, распятие, молитвенник - доставляют бесплатно монашки из близлежащей церкви. Тело или то, что от него осталось, заворачивают в одежду, потом запаивают в цинковый гроб с окошечком. Родители часто не доверяют судмедэкспертам и перед тем, как похоронить тело, смотрят в окошечко.
Лабораторию в Чечне разворовали местные жители
Когда в СМИ прошла информация о смерти Хаттаба, его тело кинулись искать сюда.
Все это слухи, трупы чеченцев к нам поступают, мы строго фиксируем подобную информацию, - утверждает Щербаков. - Чеченцев обычно различаем по соответствующей одежде: чалма, зеленая повязка на лбу - и по внешним признакам: кавказские черты лица, обрезание. Если все-таки у нас оказывается труп боевика, после составления протокола мы передаем тело в военную прокуратуру Чеченской Республики. Только однажды к нам из Грозного поступило 44 трупа, из них 22 тела - мирные жители Чечни. Когда останки вывозили из Ростова, милиция перекрывала улицы города, чтобы не допустить беспорядков.
С 1997 года в одном из зданий Грозного российские специалисты оборудовали судебно-медицинскую лабораторию по идентификации погибших чеченцев. Местные судмедэксперты работали исключительно с эксгумированными телами. Лучшее современное оборудование российские власти направляли туда. Эксперты 124-й судебно-медицинской лаборатории проводили обучение чеченских медиков. Трое человек - Тамара Тепсаева, Масхуд Чумаков и Исса Алхазуров - некоторое время работали в этом учреждении. Вопросы по идентификации курировал подполковник милиции, начальник отдела капитального строительства МВД Чеченской Республики. В августе прошлого года его арестовали как террориста, одного из активных боевиков. Эксперты бросили работу в лаборатории гораздо раньше. Чумаков перебрался в Смоленск, Тамару Тепсаеву в мае прошлого года застрелили во дворе собственного дома, Исса Алхазуров пропал без вести.
Окончательно лаборатория прекратила свое существование 4 июля 1999 года, когда боевики похитили двух техников, обслуживающих вагоны-рефрижераторы с эксгумированными телами. В тот же год в здание лаборатории попал боевой снаряд. Компьютеры и дорогостоящее идентификационное оборудование растащили чеченцы. Военные медики считали нецелесообразным вывозить вагоны с холодильными установками из Чечни. Все необходимые расследования, оперативно-розыскные мероприятия, поиск сравнительного материала должны вестись на месте. Ведь для опознания необходима работа с родственниками.
Возобновить работу в лаборатории оказалось невозможно. 13 февраля 2000 года нас вызвали в Грозный для опознания российских военнослужащих, которые могли находиться в заброшенных вагонах-рефрижераторах, - вспоминает начальник 632-й лаборатории Александр Ермаков. - Также надо было разобраться, не появились ли там новые тела. Ведь с июля 1999 года в Грозном не было ни одного нашего эксперта.
В течение двух недель эксперты 632-й судебно-медицинской лаборатории проводили осмотр сотни тел, по фрагментам костей устанавливали пол погибшего, по стертости зубов - возраст. Поднимали сохранившуюся документацию. В итоге обнаружили пять российских солдат.
Сегодня в Грозном много стихийных захоронений, - рассказывает Александр Ермаков. - Хоронить там проблематично, любое перемещение по городу опасно для жизни. Поэтому местные жители роют могилы в скверах, во дворах жилых домов, в горах, в лесу. Хоронят всех - и чеченских, и русских солдат, предварительно забрав документы. Место помечают. Спустя некоторое время обращаются в военную прокуратуру. Те проводят эксгумацию тела. Но гниение трупа наступает сразу после смерти человека, представляете, что от него остается год спустя?
На Северном кладбище Ростова, возле самого леса, выделен небольшой участок земли, на котором начиная с весны 2000 года было захоронено 163 неопознанных человеческих фрагмента. У этих безымянных надгробий нет ограждений, с каждым днем могилы оседают, а недавно земля и вовсе покрылась огромными трещинами.
За небольшим участком кладбища некому ухаживать. Лишь накануне Пасхи сюда приходят несколько пожилых женщин. Около каждой могильной плиты с надписью “неизвестный №” они кладут два полевых цветка, а рядом ставят пластиковый стакан с водкой. Эти женщины уже больше шести лет ищут своих детей, и каждая надеется, что, возможно, в одном из уголков этой братской могилы лежит и ее сын. Больше им верить просто не во что.
